– Неужели ты не знаешь? В октябре генерал Бонапарт вернулся в Париж, а армия осталась у Нила. Египетская кампания провалилась. Флот уничтожен. Там все погибли… или погибнут – какая разница!

Элиана подняла взгляд наполненных влагой глаз, напоминавших два таинственных темных колодца. Иней на волосах растаял, и капавшая с них вода текла по лицу, смешиваясь со слезами.

– Да ты не расстраивайся! – поспешил успокоить молодой человек. – Говорят, недавно оттуда привезли раненых, и вообще кое-кто все же вернулся. Бывают же такие счастливчики, которым всегда везет, так что, кто знает… может, твой муж жив!

Они вышли из кафе и вернулись в сад. Мужчина повлек Элиану в пространство между палатками, прислонил к какому-то ограждению и обнял.

– Пустите меня! – пролепетала она, отталкивая его руки.

– То есть как?.. Ты должна заплатить мне за обед! – Он попытался поцеловать молодую женщину, и Элиана, сама не сознавая, что делает, отвесила ему пощечину.

Мужчина остолбенел. Он открыл рот, намереваясь что-то сказать, но в этот миг ему в глаза брызнул яркий свет. Откуда-то послышался пронзительный визг и крики: «Облава, облава!»

Испуганно оттолкнув Элиану, мужчина нырнул в кусты. Молодая женщина оглянулась.

Громко возмущаясь и оживленно жестикулируя, девицы гурьбой бежали по аллее, подгоняемые гвардейцами в синих мундирах и медвежьих шапках с султанами и красными шнурками.

Внезапно Элиана оказалась в кольце и растерянно озиралась, пытаясь понять, что происходит.

– Ты задержана, – услышала она голос, – иди вперед, да побыстрее!

– Но это недоразумение, – слабо запротестовала она, – я просто проходила через Тюильри, а этот мсье… он ошибся, принял меня за… – Она осеклась, с мольбой уставившись на солдат.

Один из них бесцеремонно схватил ее за лиф платья.

– Порядочные не ходят по Тюильри в это время, – грубо произнес он, – давай, пошевеливайся, делай, что говорят!

Элиана попыталась вырваться, но, поскользнувшись, оступилась и упала прямо в грязь.

На мгновение ее горло сдавил спазм, но она подавила рыдание и, с трудом поднявшись, стала искать платок, чтобы вытереть испачканные руки. Ее пальцы дрожали, колени подгибались; казалось, она вот-вот рухнет наземь и не встанет уже никогда.

– Что происходит? – услышала женщина. Она заставила себя выпрямиться и смотрела на подошедшего к ней молодого офицера.

Элиана через силу повторила сказанное. Очевидно, в лице молодой женщины было что-то, заставившее гвардейца поверить ей.

– А где вы живете, мадам?

Она сказала.

– Похоже, вы попали в беду?

– Да, – тяжело отвечала Элиана, – у меня двое детей и… нечего есть.

– А ваш муж?

– Он воевал в Египте. А сейчас… не знаю.

Офицер покачал головой.

– Если он погиб, вы и ваши дети должны получать пенсию от государства.

– Возможно, он вернется, – с надеждой произнесла Элиана.

Офицер отвел взгляд и ничего не сказал. Потом пошарил в карманах.

– Примите от чистого сердца, мадам. Надеюсь, это поможет вам… хотя бы немного.

Когда гвардейцы ушли, молодая женщина посмотрела, что ей дали. Деньги. Несколько серебряных франков. Она сжала их в кулаке, но не думала о них.

Бернар… Только сейчас Элиана поняла, что жила надеждой на его возвращение, на новую чудесную встречу. Почему-то ей казалось, что он понял бы ее и простил. И она содрогалась от ужаса при мысли о том, что ей придется пережить еще и эту потерю.

На следующий день, не теряя даром времени, Элиана разыскала военный госпиталь.

Молодая женщина объяснила свою ситуацию, и ей обещали помочь.

– В списках раненых и умерших Бернар Флери не значится, – сообщил усталый доктор, – но у нас есть тяжелораненые, имена которых нам пока неизвестны, и еще те, кто поступил недавно и кого мы не успели переписать. Если хотите, можете пройти в зал и посмотреть, нет ли среди них вашего мужа.

Поспешно поблагодарив, Элиана направилась вслед за поджидавшим ее санитаром и вскоре очутилась в огромном помещении с высокими каменными стенами и небольшими окошками под самым потолком. Здесь в несколько рядов и очень тесно стояли железные кровати; некоторые раненые лежали на полу на соломенных матрасах. Зал плохо освещался, и в этом полумраке серые лица людей выглядели еще ужаснее. Стоял невыносимо тяжелый, мерзкий запах сырости, крови, грязной одежды и бинтов, выделений человеческого тела и гниющих ран. Слышались стоны, отдававшиеся эхом по всему помещению; кто-то хотел пить, кто-то скрежетал зубами от боли, многие метались в бреду.

Элиана медленно, осторожно шла по проходу, нерешительно останавливалась возле кроватей, смущенно и с надеждой заглядывала в лица людей, потом продолжала свой путь. У тех, кто находился в сознании, она спрашивала, не слышали ли они что-нибудь о Бернаре Флери.

Женщину поразил вид изувеченных тел, пропитанных гноем и кровью бинтов, широко распахнутых глаз, в которых застыло страдание. Иные раненые лежали неподвижно, забинтованные с головы до ног, словно мумии, лица других были черны от ожогов, тела третьих покрывала отвратительная сыпь.

Война изменяла лики и вытравляла души, уродовала человеческие создания, сотворенные Божьей рукой.

Элиане казалось, что она попала в самый центр ада; молодая женщина шла, заколдованная ужасом, с трудом поддерживая в себе еле теплившийся огонек надежды.

Она не нашла Бернара, о чем в отчаянии сообщила врачу.

Он посмотрел на нее красными от недосыпания глазами, в которых не было разочарования, но не было и веры, и сказал:

– Что ж, мадам, вы можете прийти еще раз. Часть обозов еще в пути, так что не теряйте надежды.

Элиана еле доплелась до выхода и долго стояла на пороге госпиталя, вдыхая свежий воздух. Потом пошла домой.

Далеко на западе небо имело тяжелый сумрачный цвет, но выше, над головой, его покрывали сияющие серебристые тучки, сквозь которые местами пробивался тусклый солнечный свет. На черных как сажа ветках деревьев лежал свежевыпавший снег, кровли домов отсвечивали свинцом, и среди них выделялось ослепительно-светлое здание тонкой ажурной колокольни Сент-Шапель с высоченным шпилем, указывающим в небеса и словно бы напоминающим о том, что все вокруг подчинено Божьей воле.

Кто знает, возможно, Бернар и не был ранен, а остался в Египте или… давно уже погребен где-нибудь посреди Синайской пустыни.

Она не представляла, как можно бросить армию на произвол судьбы, не понимала, почему эта блестящая, с точки зрения Максимилиана, затея потерпела крах. Впрочем, что Максимилиан?.. Он не был военным, не был солдатом. В случае подобных поражений он, как карточный игрок, откидывался на спинку стула с восклицанием: «Да, не повезло! Ну что ж, попробуем сыграть другую партию, возможно, на сей раз нам улыбнется удача!» Его мало волновала судьба таких людей, как Бернар, крошечных винтиков в гигантской машине истории.